Меню статьи:
Конфликт между поколениями всегда выглядит закономерным и логичным. Со временем людям свойственно отказываться от юношеского максимализма, организовывать свою жизнь более практичным способом. Молодым людям порой сложно представить, что старшее поколение было молодым и представителям этого поколения так же были родственны порывы влюбленности, страсти, смятения и тоски по причине отсутствия возможности или не знания как реализовать себя в обществе.
Рассказы о страстной любви из уст нынешних стариков и старух вызывают у нас улыбку, кажется, что у людей такого возраста может возникать только чувство глубокой симпатии, лишенных всяческих мыслей и действий по направлению похоти.
Рассказ Максима Горького «Старуха Изергиль» как раз о человеке, жизнь которого не лишена ни страсти, ни перемен в личной жизни.
Внешность Изергиль
Как ни странно, Изергиль не стесняется рассказывать о своем прошлом, в частности любовном прошлом – ее не смущает ни один из фактов ее биографии, хотя многие из них можно было оспорить и с точки зрения закона, и с точки зрения морали.
Богатая событиями жизнь старухи дает возможность ей занять центральное место в рассказе.
Жизнь старухи сложилась таким образом, что ей удалось побывать во многих местах и встретиться с разными людьми. На момент повествования Изергиль живет недалеко от Аккермана, на побережье Черного моря и вряд ли уже поменяет свое место жительства – ее возраст и физическое состояние не дадут возможности это сделать.
Старость согнула ее некогда красивый стан пополам, черные глаза потеряли свой цвет и часто слезились. Черты лица обострились – крючкообразный нос стал похож на клюв совы, щеки запали, образовав глубокие впадины на лице. Волосы поседели, а зубы выпали.
Кожа стала сухой, на ней появились морщины, казалось, что вот, вот и она рассыплется на кусочки и перед нами будет только скелет старухи.
Несмотря на такой непривлекательный вид, Изергиль – любимица молодежи. Она знает много сказок, легенд и преданий – они вызывают живой интерес у молодых людей. Порой старуха рассказывает что-то из своей жизни – эти рассказы звучат не менее интересно и завораживающее. Голос у нее специфический, его нельзя назвать приятным, он больше похож на скрипение – создается впечатление, что старуха говорит «самими костями».
По ночам Изергиль часто выходит к молодежи, ее рассказы при свете луны еще более эфектны – в лунном свете лицо ее обретает черты таинственности, на нем заметна жалость о быстро прошедших годах. Это не чувство раскаяния о содеянном, а сожаление о том, что ее молодые годы прошли слишком быстро, и она не успела сполна насладиться поцелуями и ласками, страстью и молодостью.
Жизненный путь Изергиль
Изергиль нравится общаться с молодыми людьми. Однажды некому молодому человеку представилась возможность узнать подробности личной жизни старухи. Несмотря на то, что по количеству участников их беседа должна была носить характер диалога, в реальности этого не происходит – все время занимает речь старухи, рассказы об ее личной жизни и любовных романах переплетаются с двумя легендами – о Данко и о Ларре. Эти легенды гармонично становятся вступлением и эпилогом рассказа – это не случайность. Содержимое их позволяет сделать более существенный акцент на деталях жизни старухи.
Свои юные годы Изегиль провела на берегу Бырлада в городе Фальчи. Из рассказа мы узнаем, что жила она с матерью и их заработок состоял из количества проданных и сотканных собственноручно ковров. В то время Изергиль была очень красивой. Она отвечала на комплименты солнечной улыбкой. Ее молодость, веселый нрав и, естественно, внешние данные не были не замеченными молодыми людьми разных положений в обществе и достатка – ней восхищались и в нее влюблялись. Девушка была очень эмоциональна и очень влюбчива.
В 15 лет она влюбилась по- настоящему. Ее возлюбленный был рыбаком, родом из Молдавии. Через четыре дня после их знакомства девушка отдалась возлюбленному. Молодой человек влюбился в нее до беспамятства и звал с собой за Дунай, но пыл Изергиль быстро иссяк – молодой рыбак уже не вызывал и нее ни страсти, ни интереса. Она отказалась от его предложения и начала встречаться с рыжим гуцулом, принеся немало горя и страданий рыбаку. Со временем он полюбил другую девушку, влюбленные решили уйти жить в Карпаты, но их мечта не осуществилась. По дороге, они решили зайти в гости к знакомому румыну, где были схвачены, а позже повешены. Старуха уже не любила рыбака, но случившееся значительно всколыхнуло ее сознание. Она сожгла дом обидчика – об этом она не говорит прямым текстом, утверждая, что у румына было много врагов, но и свою участь в пожаре не особо и отвергает.
Не долгой оказалась любовь девушки с гуцулом – она с легкостью его меняет на богатого, но немолодого турка. Изергиль поддерживает связь с турком не ради денег, ней, скорее всего, движет чувство интереса – она даже неделю живет в его гареме, оказавшись там девятой по счету. Однако общество женщин ей быстро наскучивает, к тому же у нее появляется новая любовь – шестнадцатилетний сын турка (самой Изергиль тогда было около 30). Влюбленные решаются на побег. Осуществить это действие им удалось сполна, но дальнейшая их судьба была не столь радужной. Юному человеку жизнь в бегах была не по силе – он умирает. Со временем она понимает, что судьба молодого турка была предсказуема – ошибочно было полагать, что столь молодой человек сможет выжить в сложных условиях, но мук раскаяния женщина не испытывает. Изергиль вспоминает, что на тот момент она была в расцвете сил. Чувствует ли его возлюбленная горе или раскаяние от понимания, что по ее прихоти умер молодой мальчик? Это скорее можно назвать легким сожалением, она слишком жизнерадостна, чтобы столь долго горевать. Горечь утраты детей ей также не знакома, поэтому сознание всей тяжести своего поступка она не видит.
Новая любовь сглаживает окончательно отрицательные воспоминания о смерти юноши. На этот раз объектом ее любви замужний болгарин. Его жена (или девушка, время стерло из памяти Изергиль этот факт) оказалась довольно решительной – она поранила любовницу в отместку за любовную связь с ее возлюбленным ножом. Долгое время эту рану пришлось залечивать, но и эта история Изергиль ничему не научила. На этот раз она убегает из монастыря, где ей оказали помощь, с молодым монахом – братом лечащей ее монахини. По пути в Польшу Изергиль разлюбила и бросила этого юношу. Тот факт, что она оказалась сама в чужом краю ее не пугает – она соглашается на предложение жида торговать собой. И делает это довольно успешно – не для одного пана девушка стала камнем преткновения. Из-за нее дрались и спорили. Один из панов даже решился осыпать ее золотом, лишь бы она была его, но гордая девушка отторгает его – она влюблена в другого, а к богатству она не стремится. В этом эпизоде Изергиль показывает себя бескорыстной и искренней – если бы она согласилась на предложение, то смогла бы отдать деньги за выкуп жиду и вернутся домой. Но женщина предпочитает правду – притворятся любимой в корыстных целях ей кажется немыслимым.
Ее новым возлюбленным был пан «с изрубленным лицом». Их любовь длилась недолго – предположительно его убили во время бунта. Изергиль эта версия кажется достоверной – пан слишком любил подвиги. После гибели пана женщина, несмотря на то, что чувства любви было взаимное горевать долго не стала – и влюбилась в венгра.
Его скорее всего убил некто влюбленный в нее. Изергиль тяжко вздыхает: « От любви людей гибнет не меньше, чем от чумы». Такой трагизм не действует на нее и не наводит хандру. К тому же в это время она смогла накопить должное количество денег и выкупить себя в жида, но, следовать намеченному плану, и возвращаться домой, не стала.
Последняя любовь
К тому времени возраст Изергиль был близок к 40 годам. Она была все еще привлекательной, хотя и не настолько как в молодые годы. В Польше она познакомилась с очень обаятельным и красивым шляхтичем, которого звали Аркадэк. Пан долго ее добивался, но когда получил желаемое – тут же бросил. Это принесло женщине немало страданий. Впервые за всю жизнь она побывала на месте своих любовников – ее точно так же бросили, как она бросала влюбленных в нее. К несчастью, на этот раз любовный пыл Изергиль не так быстро иссяк. Она долго добивалась любви, но все было безрезультатно. Новой трагедией для нее стало известие о том, что Аркадэк попал в плен. На этот раз Изергиль не стала безучастной наблюдательницей событий – она решилась освободить своего любимого. Ее сил и смелости хватило, чтобы хладнокровно убить стражника, но вместо ожидаемой благодарности и признательности женщина получает насмешки – ее гордость была ущемлена, терпеть такого унижения женщина не стала и ушла от Аркадэка.
Горький след после этого события еще долгое время был у нее на душе. Изергиль осознает, что ее красота бесследно исчезает – ей пора остепениться. Под Аккерманом она «оседает» и даже выходит замуж. Муж ее уже год как умер.
Изергиль прожила здесь уже 30 лет, мы не знаем были ли у нее дети, вполне вероятно, что нет. Изергиль сейчас часто выходит к молодежи. Она это делает не потому, чтобы не чувствовать себя одинокой, а потому, что такое времяпровождение ей нравится. Молодые люди также не против, чтобы женщина приходила – ее рассказы их очень увлекают.
Чему нас учит Изергиль
Первое впечатление, после прочтение этого рассказа всегда неоднозначное – на первый взгляд, кажется, что автор в некой мере поощряет такой распутный, по нашим меркам, образ жизни – Изергиль не выносит уроков после очередной влюбленности (даже если она закончилась трагично по ее вине) и опять бросается в омут страстей и любви. Любовь женщины всегда была взаимной, но наказание в результате получают только ее возлюбленные – большинство их них трагически погибло. Предположительно, Горький использовал этот прием, чтобы донести до читателя, что все наши поступки имеют влияние на течение жизни других людей – мы не имеем права поступать безрассудно, ведь для других людей это может быть губительно. Значительная череда таких событий напрямую или косвенно связанная с Изергиль еще раз подтверждает эту мысль.
Изергиль имела все возможности для реализации своего потенциала (воспользовалась она этим или нет – это уже другой вопрос), но женщина всегда делала выбор, руководствуясь исключительно своей, в некой мере, эгоцентрической позицией. Это не значит, что она должна была всю жизнь прожить с одним человеком и так же ткать с утра до ночи ковры – но резкость ее поступков непростительна. Вопрос выбора – это еще одна проблема рассказа. Какая жизненная позиция будет правильной? Всегда ли нужно поступать так, как поступают с тобой? Изергиль могла жить как угодно и остановится в любой момент, но желание любить и дарить любовь другим преобладало в ней до самой старости.
Фрагмент иллюстрации С. А. Сорина
Очень кратко
Старая румынка вспоминает свою бурную молодость и рассказывает две легенды: о сыне орла, обречённом за гордыню на вечное одиночество, и о юноше, который пожертвовал собой, чтобы спасти родное племя.
Названия глав условные и не соответствуют оригиналу. Повествование ведётся от лица рассказчика, имя которого в рассказе не упоминается. Воспоминания старухи Изергиль изложены от её имени.
Рассказчик встретил старуху Изергиль, когда собирал виноград в Бессарабии. Однажды вечером, отдыхая на морском берегу, он беседовал с ней. Вдруг старуха указала на тень от низко плывущего облака, назвала его Ларрой и рассказала «одну из славных сказок, сложенных в степях».
Легенда о Ларре
Много тысяч лет назад в «стране большой реки» жило племя охотников и земледельцев. Однажды одну из девушек этого племени унёс огромный орёл. Девушку долго искали, не нашли и забыли о ней, а через двадцать лет она вернулась со взрослым сыном, которого родила от орла. Сам орёл, почувствовав приближение старости, покончил с жизнью - упал с огромной высоты на острые скалы.
Сын орла был красивым парнем с холодными, гордыми глазами. Он никого не уважал, а со старейшинами держался как с равными себе. Старейшины не захотели принимать парня в своё племя, но это только насмешило его.
Он подошёл к красивой девушке и обнял её, но та оттолкнула его, потому что была дочерью одного из старейшин и боялась гнева своего отца. Тогда сын орла убил девушку. Его связали и начали придумывать «казнь, достойную преступления».
Один мудрец спросил, зачем он убил девушку, и сын орла ответил, что хотел её, а она его оттолкнула. После долгого разговора старейшины поняли, что парень «считает себя первым на земле и, кроме себя, не видит ничего». Он не хотел никого любить и желал брать то, чего ему хотелось.
За всё, что человек берёт, он платит собой: своим умом и силой, иногда - жизнью.
Старейшины поняли, что сын орла обрекает себя на страшное одиночество, решили, что это станет для него самой суровой карой, и отпустили его.
Сына орла назвали Ларрой - отверженным. С тех пор он жил «вольный, как птица», приходил в племя и похищал скот и женщин. В него стреляли, но убить не могли, потому что тело Ларры было закрыто «невидимым покровом высшей кары».
Так жил Ларра много десятилетий. Однажды он приблизился к людям и не стал защищаться. Люди поняли, что Ларра хочет умереть, и отступили, не желая облегчить его участь. Он ударил себя в грудь ножом, но нож сломался, он попытался разбить голову о землю, но земля отстранилась от него, и люди поняли, что Ларра не может умереть. С тех пор он скитается по степи в виде бесплотной тени, наказанный за свою великую гордость.
Воспоминания старухи Изергиль
Старуха Изергиль задремала, а рассказчик сидел на берегу, слушая шум волн и далёкие песни сборщиков винограда.
Внезапно проснувшись, старуха Изергиль начала вспоминать тех, кого любила в своей долгой жизни.
Она жила с матерью в Румынии на берегу реки, ткала ковры. В пятнадцать лет она влюбилась в молодого рыбака. Он уговаривал Изергиль уйти с ним, но к тому времени рыбак ей уже надоел - «только поёт да целуется, ничего больше».
Бросив рыбака, Изергиль влюбилась в гуцула - весёлого, рыжего карпатского молодца из разбойничьей шайки. Рыбак не смог забыть Изергиль и тоже пристал к гуцулам. Так их и повесили вместе - и рыбака, и гуцула, а Изергиль ходила смотреть на казнь.
Затем Изергиль встретила важного и богатого турка, целую неделю прожила в его гареме, потом соскучилась и сбежала с его сыном, темноволосым, гибким мальчиком много младше её, в Болгарию. Там её ранила ножом в грудь некая болгарка, то ли за жениха, то ли за мужа - Изергиль уже не помнит.
Выходили Изергиль в женском монастыре. У монашки-польки, которая за ней ухаживала, в соседнем монастыре был брат. С ним Изергиль и сбежала в Польшу, а молоденький турок умер от избытка плотской любви и тоски по дому.
Поляк был «смешной и подлый», мог словами, как кнутом ударить. Однажды сильно обидел он Изергиль. Она взяла его на руки, бросила в реку и ушла.
Никогда не встречалась после с теми, которых когда-то любила. Это нехорошие встречи, всё равно как бы с покойниками.
Люди в Польше оказались «холодные и лживые», Изергиль было трудно жить среди них. В городе Бохнии её купил один жид, «не для себя купил, а чтобы торговать». Изергиль согласилась, желая заработать денег и вернуться домой. К ней ходили пировать «богатые паны», золотом её осыпали.
Многих любила Изергиль, а больше всего красавца-шляхтича Аркадэка. Он был молод, а Изергиль уже прожила четыре десятка лет. Тогда Изергиль рассталась с жидом и жила в Кракове, была богата - большой дом, слуги. Аркадэк долго добивался её, а добившись - бросил. Потом он пошёл биться с русскими и попал в плен.
Изергиль, прикинувшись нищей, убила часового и сумела вызволить любимого Аркадека из русского плена. Он обещал любить её, но Изергиль с ним не осталась - не хотела, чтобы её любили из благодарности.
После этого Изергиль уехала в Бессарабию и осталась там. Её муж-молдаванин умер, и теперь старуха живёт среди молодых сборщиков винограда, рассказывает им свои сказки.
С моря наплывала грозовая туча, и в степи начали появляться голубые искры. Увидев их, Изергиль поведала рассказчику легенду о Данко.
Легенда о Данко
В старину, между степью и непроходимым лесом жило племя сильных и смелых людей. Однажды из степи явились более сильные племена и прогнали этих людей вглубь леса, где воздух был отравлен ядовитыми испарениями болот.
Люди стали болеть и умирать. Из леса надо было уходить, но позади были сильные враги, а впереди дорогу преграждали болота и деревья-великаны, создававшие вокруг людей «кольцо крепкой тьмы».
Люди не могли вернуться в степь и биться насмерть, потому что у них были заветы, которые не должны были исчезнуть.
Ничто - ни работа, ни женщины не изнуряют тела и души людей так, как изнуряют тоскливые думы.
Тяжкие думы породили страх в сердцах людей. Всё громче звучали трусливые слова о том, что надо вернуться в степь и стать рабами сильнейших.
И тут молодой красавец Данко вызвался вывести племя из леса. Люди поверили и пошли за ним. Труден был их путь, люди гибли в болотах и каждый шаг давался им с трудом. Вскоре измученные соплеменники начали роптать на Данко.
Однажды началась гроза, на лес опустился непроглядный мрак, и племя пало духом. Сознаваться в собственном бессилии людям было стыдно, и они стали упрекать Данко в неумении управлять ими.
Усталые и злые люди стали судить Данко, он же отвечал, что соплеменники сами не сумели сохранить силы на долгий путь и просто шли как стадо овец. Тогда люди захотели убить Данко, и в их лицах уже не было ни доброты, ни благородства. От жалости к соплеменникам сердце Данко вспыхнуло огнём желания помочь им, и лучи этого могучего огня засверкали в его глазах.
Увидев, как горят глаза Данко, люди решили, что он рассвирепел, насторожились и стали окружать его, чтобы схватить и убить. Данко понял их намерение и стало ему горько, а сердце разгорелось ещё ярче. Он «разорвал руками себе грудь», вырвал пылающее сердце, высоко поднял его над головой и повёл очарованных людей вперёд, освещая им путь.
Наконец, лес расступился и племя увидело широкую степь, а Данко радостно рассмеялся и умер. Его сердце ещё пылало рядом с телом. Какой-то осторожный человек увидел это и, чего-то испугавшись, «наступил на гордое сердце ногой». Оно рассыпалось в искры и угасло.
Иногда в степи перед грозой появляются голубые искры. Это остатки горящего сердца Данко.
Окончив рассказ, старуха Изергиль задремала, а рассказчик смотрел на её иссохшее тело и гадал, сколько ещё «красивых и сильных легенд» она знает. Прикрыв старуху лохмотьями, рассказчик прилёг рядом и долго смотрел на покрытое тучами небо, а рядом «глухо и печально» шумело море.
В 90-е годы XIX столетия происходит резкое ускорение капиталистического развития страны. Миллионы людей, прежде всего крестьян, оказываются обезземеленными, обездоленными, оторванными от родных мест. Этот процесс был мучительным, но он вел к изменению образа жизни населения.
Эту ломку привычных устоев и вызванную ими интенсивность духовной жизни человека Горький почувствовал острее, чем его современники. Свое представление о новом мироощущении, рождающемся в народной среде, он и воплотил в своих романтических произведениях. Таков рассказ «Старуха Изергиль», анализ которого мы проведем.
В этом произведении романтические легенды органично сплавлены с современной Горькому народной жизнью. Жизнь, богатая событиями, страстями, мятежным несогласием с предначертанным, с принципами умеренности и аккуратности отличает главную героиню рассказа.
Жизнь ее полна героики, неукротимого стремления к свободе. На ее глазах сражались и умирали за свою свободу солдаты революционной Польши, она знала и любила «одного достойного пана с изрубленным лицом» — поляка, который «воевал за греков», она осуждала русских, ходивших бить мадьяр». Изергиль, возможно, была свидетельницей кровавого подавления революции в Венгрии войсками Николая I. Наконец, старуха рассказывает, как сама помогала бежать из плена восставшим полякам.
Подстать истории ее жизни и те легенды, которые она рассказывает проходящему. В отличие от «были» Макара Чудры, где в романтическом освещении давались, хотя и необычные, но все же реальные факты действительности, повествования Изергиль о Ларре и Данко выделяются как поистине сказочные.
Гиперболизация факта в «были» Макара Чудры не переходила границ возможного. На это, в частности, указывает то, что рассказчик мог показать себя свидетелем драмы, разыгравшейся между Лойко и Раддой. Иное дело — легенды старухи Изергиль. Преувеличение здесь явно выходит за пределы реальности, и говорить в данном случае следует уже не о романтическом освещении действительности, а о сказочности, которая выражается прежде всего в повествовании о событиях фантастического характера.
В первой из легенд, которые рассказывает Изергиль, повествуется о трагической судьбе сына женщины и орла — Ларры.
Образ Ларры («Старуха Изергиль»)
Этот юноша, незнакомый с законами того племени, откуда была родом его мать, и привыкший считать себя лучшим, вступает в конфликт с племенем, которое потребовало от него уважать свои законы и обычаи. Но Ларра сам хочет повелевать, везде и во всем признавая только свое желание, свою волю, свое право сильного. И потому он отказывается подчиниться этому требованию, и в результате трагического столкновения с людьми был осужден ими на вечное одиночество. Справедливость такого суда, по словам Изергиль, подтвердили сами небеса. Вот до чего может довести человека гордость и вот как могут покарать гордеца Бог и люди! — хочет сказать она.
Как проходящий, так и сам автор, конечно, не могли принять ни эгоизма, ни индивидуализма Ларры. В критике справедливо отмечалось, что образом Ларры Горький полемизировал с философией Ницше и Шопенгауэра, проповедовавших презрение сверхчеловека к толпе, народу, право «сильной личности» на преступление, насилие, неподсудность и т. п. Однако, если попытаться глубже вникнуть в суть изображения трагического конфликта Ларры с людьми племени, то вопрос о полемике предстанет во всей своей сложности. Писатель оспаривал не только реакционные идеи Ницше и Шопенгауэра, но и многие косные народные понятия о жизни, о герое, которым следует старуха Изергиль.
Осуждая Ларру, Изергиль заключает, что он был поражен за гордость. Естественно, что писатель не склонен был безоговорочно соглашаться с осуждением человека за гордость. Ведь гордость в характере персонажа могла сочетаться с его вольнолюбием, уважением прав на свободу других. Полемизируя с Изергиль, писатель (и вместе с ним проходящий) как бы хотел сказать: Ларра был поражен не за гордость вообще, а за гордость индивидуалиста и эгоиста.
Старуха Изергиль не поняла сущности характера Ларры, осудив его за гордость (за гордость вообще!). А если учесть при этом, что гордость была присуща и ей самой, то станут вполне понятными слова автора, сказанные им о старухе: «И стало, почему-то, страшно жалко ее. Конец рассказа она вела таким возвышенным, угрожающим тоном, а все-таки в этом тоне звучала боязливая, рабская нота». Ведь по-своему поняв причины трагедии Ларры и осудив его за стремление быть независимым, гордым, она осудила и самое себя. Естественно спросить: почему же так получилось? Ответ на это дает следующая за легендой история жизни Изергиль, которую старуха рассказывает проходящему.
Образ старухи Изергиль
В критике уже достаточно подробно говорилось о свободолюбии горьковской героини, ее способности «пожертвовать собой». Но в том еще не вся правда, как это ни странно, при всей любви к независимости, свободе, при всем осуждении проходящего за отрыв от людей, сама-то Изергиль по духу своему эгоистична и внутренне была мало связана с теми людьми, среди которых жила.
Ее все время влечет к сильным, героическим натурам, ее симпатии всецело на стороне этих борцов за свободу. Но, будучи сама гордой, красивой и сильной, она и других людей ценит, прежде всего, за эти качества. Те же политические идеалы, за которые боролись любимые ею люди, гораздо менее интересовали ее. Этим, думается, можно объяснить то, что Изергиль могла полюбить не только «достойного пана», сражавшегося с «турецкой тиранией» за свободу греков, но и деспотичного богача-турка.
Идеалом жизни горьковской героини была свободная любовь, которую она ставит превыше всего. И с тем, кто пытался в этом ущемить ее права, Изергиль обходилась решительно и сурово. Так было с «маленьким полячком», сказавшим ей «гордое, обидное слово», за что рассерженная женщина сбросила того с моста в реку, так было с паном Аркадэком, которому она «дала... пинка ногой и ударила бы его в лицо, да он отшатнулся», — за то, что он хотел любить Изергиль в благодарность за избавление из плена.
Однако и сама Изергиль в своей любви оказалась эгоистичной. Поцелуи ее нередко приносили людям страданье, вели их к гибели. Но на это Изергиль смотрит как на что-то обычное, мало интересное ей, то и дело позабывая досказать проходящему печальную историю судьбы своего бывшего возлюбленного. И понятно, ибо в любви она «для себя лишь хочет воли».
В отличие от легенд история жизни Изергиль вполне реальна, но дается она в романтическом освещении. Подобно Макару Чудре старуха не скупится на похвалы себе и своему времени. Она, как и Чудра (только в большей степени), гиперболизует факт. Этому служат и возвышенно-риторический стиль повествования Изергиль со множеством афоризмов и лирико-философских отступлений, например, рассуждение о жизни и подвигах, и красочное описание ее возлюбленного, и умолчание — до поры до времени — о том отрицательном, что было в них.
Во всем рассказе, и особенно там, где говорит непосредственно сама Изергиль, — а говорит в основном она одна, — преобладает приподнято-«философический» стиль повествования.
Изергиль хочет показать себя как пример для подражания, но характер ее весьма противоречив. В этом смысле очень показателен конец ее рассказа о своей жизни: «И вот уже около трех десятков лет живу здесь... Был у меня муж, молдаванин; умер с год тому времени. И живу я вот! Одна живу... Нет, не одна, а вон с теми».
Эта оговорка отнюдь не случайна. Она лишний раз говорит о глубокой противоречивости характера героини, ее индивидуализме и эгоизме.
Тем не менее, проходящий, желая в том окончательно убедиться, просит старуху рассказать уже известную ему легенду о горящем сердце Данко. «Я слышал, — говорит проходящий, — кое-что раньше о происхождении этих искр (от горящего сердца Данко), но мне хотелось послушать, как расскажет о том старая Изергиль».
Образ Данко («Старуха Изергиль»)
Данко изображается старухой человеком сильным, смелым, но стоящим как бы вне коллектива, толпы. На своих соплеменников он смотрит свысока. Все это, — если и далее последовать за рассказчицей, — в какой-то степени позволяет сближать Данко с персонажем другой легенды — Ларрой. Что же касается различия в их судьбах, то оно опять-таки могло быть объяснено тем, что в сказании о Ларре коллектив изображался как «могучее племя людей», в легенде же о Данко коллектив племени оказывался каким-то слабым, беспомощным в постигшей его беде: все «хотели идти к врагу и принести ему в дар свою волю, и никто уже, испуганный смертью, не боялся рабской жизни...». Но тут, говорит Изергиль, «явился Данко и спас всех один». Это «явился» — очень характерно для ее понимания героя. Данко точно явился откуда-то, хотя дальше Изергиль поясняет: «Данко — один из тех людей...» И затем — не люди, которые, усомнившись в способности героического соплеменника вывести их из мрака лесов и болот, как звери, набросились на него, не люди, а именно он — Данко «спас всех один».
Вся легенда о Данко в изложении Изергиль выдержана в одном тоне. Ради спасения людей герой жертвует собой и умирает, «не прося у них ничего в награду себе».
Но было бы, конечно, неверным, исходя из той оценки, которую дает Изергиль, считать Данко индивидуалистом или противоречивой по своему характеру личностью. Содержание легенды дает основание говорить о Данко, как о цельной героической личности, верной интересам своего народа, живущей с народом одними помыслами. Обращает на себя внимание тот факт, что племя без колебаний выбрало Данко вожаком похода, от которого зависела судьба всех. И не своей красотой, как считает старуха Изергиль, а своей смелостью и решительностью Данко заставил людей поверить в него и в самих себя. «Во мне есть мужество вести, вот почему я повел вас!» — говорит он людям племени. Сквозь суровый и осуждающий тон повествования старухи Изергиль невольно прорывается живое народное сказание о человеке, отдавшем жизнь за народ, и о народе, вместе с ним идущим к царству света и свободы.
Функции романтических легенд
Образы романтических легенд значительны и сами по себе. Но Горькому они нужны, прежде всего, чтобы охарактеризовать мироощущение реального человека. То восхищение, с которым Изергиль повествует о подвигах, о самоотверженности, о вольнолюбии, о бескорыстии и активности, и то негодование, которым проникнуто ее отношение к бесславному прозябанию, эгоизму, рабству, свидетельствует о ее собственном стремлении к свободе, показывает, что в душе человека живет жажда нового, прекрасного, что человек этот не ощущает себя пассивной жертвой обстоятельств.
Романтические мироощущение героев проявляется не только в том, что они рассказывают, но и в том, как они рассказывают. С позиций идеала они рассматривают мир как соотношение только двух категорий: возвышенного и низменного. При этом они не склонны к объективному восприятию и изложению фактов. Доходя до преувеличения, до крайности, они защищают то, что им представляется прекрасным, и так же, доходя до крайности, до преувеличения, отрицают то, что представляется безобразным. Поэтому образы легенд отмечены печатью поэтической условности, необычности и односторонности: каждая воплощает одно какое-то начало в его исключительном выражении. Так, Ларра — символ эгоизма, возведенного в такую крайнюю степень, что герой способен убить девушку, которая пренебрегла его желанием. Ему противопоставляется Данко, герой, являющийся воплощением любви к людям, любви столь самоотверженной, что она заставляет его пожертвовать своей жизнью. На этом завершим анализ рассказа «Старуха Изергиль».
Я слышал эти рассказы под Аккерманом, в Бессарабии, на морском берегу. Однажды вечером, кончив дневной сбор винограда, партия молдаван, с которой я работал, ушла на берег моря, а я и старуха Изергиль остались под густой тенью виноградных лоз и, лежа на земле, молчали, глядя, как тают в голубой мгле ночи силуэты тех людей, что пошли к морю. Они шли, пели и смеялись; мужчины бронзовые, с пышными, черными усами и густыми кудрями до плеч, в коротких куртках и широких шароварах; женщины и девушки веселые, гибкие, с темно-синими глазами, тоже бронзовые. Их волосы, шелковые и черные, были распущены, ветер, теплый и легкий, играя ими, звякал монетами, вплетенными в них. Ветер тек широкой, ровной волной, но иногда он точно прыгал через что-то невидимое и, рождая сильный порыв, развевал волосы женщин в фантастические гривы, вздымавшиеся вокруг их голов. Это делало женщин странными и сказочными. Они уходили все дальше от нас, а ночь и фантазия одевали их все прекраснее. Кто-то играл на скрипке... девушка пела мягким контральто, слышался смех... Воздух был пропитан острым запахом моря и жирными испарениями земли, незадолго до вечера обильно смоченной дождем. Еще и теперь по небу бродили обрывки туч, пышные, странных очертаний и красок, тут мягкие, как клубы дыма, сизые и пепельно-голубые, там резкие, как обломки скал, матово-черные или коричневые. Между ними ласково блестели темно-голубые клочки неба, украшенные золотыми крапинками звезд. Все это звуки и запахи, тучи и люди было странно красиво и грустно, казалось началом чудной сказки. И все как бы остановилось в своем росте, умирало; шум голосов гас, удаляясь, перерождался в печальные вздохи. Что ты не пошел с ними? кивнув головой, спросила старуха Изергиль. Время согнуло ее пополам, черные когда-то глаза были тусклы и слезились. Ее сухой голос звучал странно, он хрустел, точно старуха говорила костями. Не хочу, ответил я ей. У!.. стариками родитесь вы, русские. Мрачные все, как демоны... Боятся тебя наши девушки... А ведь ты молодой и сильный... Луна взошла. Ее диск был велик, кроваво-красен, она казалась вышедшей из недр этой степи, которая на своем веку так много поглотила человеческого мяса и выпила крови, отчего, наверное, стала такой жирной и щедрой. На нас упали кружевные тени от листвы, я и старуха покрылись ими, как сетью. По степи, влево от нас, поплыли тени облаков, пропитанные голубым сиянием луны, они стали прозрачней и светлей. Смотри, вон идет Ларра! Я смотрел, куда старуха указывала своей дрожащей рукой с кривыми пальцами, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, темней и гуще, чем другие, плыла быстрей и ниже сестер, она падала от клочка облака, которое плыло ближе к земле, чем другие, и скорее, чем они. Никого нет там! сказал я. Ты слеп больше меня, старухи. Смотри вон, темный, бежит степью! Я посмотрел еще и снова не видел ничего, кроме тени. Это тень! Почему ты зовешь ее Ларра? Потому что это он. Он уже стал теперь как тень, nopal Он живет тысячи лет, солнце высушило его тело, кровь и кости, и ветер распылил их. Вот что может сделать бог с человеком за гордость!.. Расскажи мне, как это было! попросил я старуху, чувствуя впереди одну из славных сказок, сложенных в степях. И она рассказала мне эту сказку. «Многие тысячи лет прошли с той поры, когда случилось это. Далеко за морем, на восход солнца, есть страна большой реки, в той стране каждый древесный лист и стебель травы дает столько тени, сколько нужно человеку, чтоб укрыться в ней от солнца, жестоко жаркого там. Вот какая щедрая земля в той стране! Там жило могучее племя людей, они пасли стада и на охоту за зверями тратили свою силу и мужество, пировали после охоты, пели песни и играли с девушками. Однажды, во время пира, одну из них, черноволосую и нежную, как ночь, унес орел, спустившись с неба. Стрелы, пущенные в него мужчинами, упали, жалкие, обратно на землю. Тогда пошли искать девушку, но не нашли ее. И забыли о ней, как забывают обо всем на земле». Старуха вздохнула и замолчала. Ее скрипучий голос звучал так, как будто это роптали все забытые века, воплотившись в ее груди тенями воспоминаний. Море тихо вторило началу одной из древних легенд, которые, может быть, создались на его берегах. «Но через двадцать лет она сама пришла, измученная, иссохшая, а с нею был юноша, красивый и сильный, как сама она двадцать лет назад. И, когда ее спросили, где была она, она рассказала, что орел унес ее в горы и жил с нею там, как с женой. Вот его сын, а отца нет уже, когда он стал слабеть, то поднялся в последний раз высоко в небо и, сложив крылья, тяжело упал оттуда на острые уступы горы, насмерть разбился о них... Все смотрели с удивлением на сына орла и видели, что он ничем не лучше их, только глаза его были холодны и горды, как у царя птиц. И разговаривали с ним, а он отвечал, если хотел, или молчал, а когда пришли старейшие племени, он говорил с ними, как с равными себе. Это оскорбило их, и они, назвав его неоперенной стрелой с неотточенным наконечником, сказали ему, что их чтут, им повинуются тысячи таких, как он, и тысячи вдвое старше его. А он, смело глядя на них, отвечал, что таких, как он, нет больше; и если все чтут их он не хочет делать этого. О!.. тогда уж совсем рассердились они. Рассердились и сказали: Ему нет места среди нас! Пусть идет куда хочет. Он засмеялся и пошел, куда захотелось ему, к одной красивой девушке, которая пристально смотрела на него; пошел к ней и, подойдя, обнял ее. А она была дочь одного из старшин, осудивших его. И, хотя он был красив, она оттолкнула его, потому что боялась отца. Она оттолкнула его, да и пошла прочь, а он ударил ее и, когда она упала, встал ногой на ее грудь, так, что из ее уст кровь брызнула к небу, девушка, вздохнув, извилась змеей и умерла. Всех, кто видел это, оковал страх, впервые при них так убивали женщину. И долго все молчали, глядя на нее, лежавшую с открытыми глазами и окровавленным ртом, и на него, который стоял один против всех, рядом с ней, и был горд, не опустил своей головы, как бы вызывая на нее кару. Потом, когда одумались, то схватили его, связали и так оставили, находя, что убить сейчас же слишком просто и не удовлетворит их». Ночь росла и крепла, наполняясь странными, тихими звуками. В степи печально посвистывали суслики, в листве винограда дрожал стеклянный стрекот кузнечиков, листва вздыхала и шепталась, полный диск луны, раньше кроваво-красный, бледнел, удаляясь от земли, бледнел и все обильнее лил на степь голубоватую мглу... «И вот они собрались, чтобы придумать казнь, достойную преступления... Хотели разорвать его лошадьми и это казалось мало им; думали пустить в него всем по стреле, но отвергли и это; предлагали сжечь его, но дым костра не позволил бы видеть его мучений; предлагали много и не находили ничего настолько хорошего, чтобы понравилось всем. А его мать стояла перед ними на коленях и молчала, не находя ни слез, ни слов, чтобы умолять о пощаде. Долго говорили они, и вот один мудрец сказал, подумав долго: Спросим его, почему он сделал это? Спросили его об этом. Он сказал: Развяжите меня! Я не буду говорить связанный! А когда развязали его, он спросил: Что вам нужно? спросил так, точно они были рабы... Ты слышал... сказал мудрец. Зачем я буду объяснять вам мои поступки? Чтоб быть понятым нами. Ты, гордый, слушай! Все равно ты умрешь ведь... Дай же нам понять то, что ты сделал. Мы остаемся жить, и нам полезно знать больше, чем мы знаем... Хорошо, я скажу, хотя я, может быть, сам неверно понимаю то, что случилось. Я убил ее потому, мне кажется, что меня оттолкнула она... А мне было нужно ее. Но она не твоя! сказали ему. Разве вы пользуетесь только своим? Я вижу, что каждый человек имеет только речь, руки и ноги... а владеет он животными, женщинами, землей... и многим еще... Ему сказали на это, что за все, что человек берет, он платит собой: своим умом и силой, иногда жизнью. А он отвечал, что он хочет сохранить себя целым. Долго говорили с ним и наконец увидели, что он считает себя первым на земле и, кроме себя, не видит ничего. Всем даже страшно стало, когда поняли, на какое одиночество он обрекал себя. У него не было ни племени, ни матери, ни скота, ни жены, и он не хотел ничего этого. Когда люди увидали это, они снова принялись судить о том, как наказать его. Но теперь недолго они говорили, тот, мудрый, не мешавший им судить, заговорил сам: Стойте! Наказание есть. Это страшное наказание; вы не выдумаете такого в тысячу лет! Наказание ему в нем самом! Пустите его, пусть он будет свободен. Вот его наказание! И тут произошло великое. Грянул гром с небес, хотя на них не было туч. Это силы небесные подтверждали речь мудрого. Все поклонились и разошлись. А этот юноша, который теперь получил имя Ларра, что значит: отверженный, выкинутый вон, юноша громко смеялся вслед людям, которые бросили его, смеялся, оставаясь один, свободный, как отец его. Но отец его не был человеком... А этот был человек. И вот он стал жить, вольный, как птица. Он приходил в племя и похищал скот, девушек все, что хотел. В него стреляли, но стрелы не могли пронзить его тела, закрытого невидимым покровом высшей кары. Он был ловок, хищен, силен, жесток и не встречался с людьми лицом к лицу. Только издали видели его. И долго он, одинокий, так вился около людей, долго не один десяток годов. Но вот однажды он подошел близко к людям и, когда они бросились на него, не тронулся с места и ничем не показал, что будет защищаться. Тогда один из людей догадался и крикнул громко: Не троньте его! Он хочет умереть! И все остановились, не желая облегчить участь того, кто делал им зло, не желая убивать его. Остановились и смеялись над ним. А он дрожал, слыша этот смех, и все искал чего-то на своей груди, хватаясь за нее руками. И вдруг он бросился на людей, подняв камень. Но они, уклоняясь от его ударов, не нанесли ему ни одного, и когда он, утомленный, с тоскливым криком упал на землю, то отошли в сторону и наблюдали за ним. Вот он встал и, подняв потерянный кем-то в борьбе с ним нож, ударил им себя в грудь. Но сломался нож точно в камень ударили им. И снова он упал на землю и долго бился головой об нее. Но земля отстранялась от него, углубляясь от ударов его головы. Он не может умереть! с радостью сказали люди. И ушли, оставив его. Он лежал кверху лицом и видел высоко в небе черными точками плавали могучие орлы. В его глазах было столько тоски, что можно было бы отравить ею всех людей мира. Так, с той поры остался он один, свободный, ожидая смерти. И вот он ходит, ходит повсюду... Видишь, он стал уже как тень и таким будет вечно! Он не понимает ни речи людей, ни их поступков ничего. И все ищет, ходит, ходит... Ему нет жизни, и смерть не улыбается ему. И нет ему места среди людей... Вот как был поражен человек за гордость!» Старуха вздохнула, замолчала, и ее голова, опустившись на грудь, несколько раз странно качнулась. Я посмотрел на нее. Старуху одолевал сон, показалось мне. И стало почему-то страшно жалко ее. Конец рассказа она вела таким возвышенным, угрожающим тоном, а все-таки в этом тоне звучала боязливая, рабская нота. На берегу запели, странно запели. Сначала раздался контральто, он пропел две-три ноты, и раздался другой голос, начавший песню сначала и первый все лился впереди его... третий, четвертый, пятый вступили в песню в том же порядке. И вдруг ту же песню, опять-таки сначала, запел хор мужских голосов. Каждый голос женщин звучал совершенно отдельно, все они казались разноцветными ручьями и, точно скатываясь откуда-то сверху по уступам, прыгая и звеня, вливаясь в густую волну мужских голосов, плавно лившуюся кверху, тонули в ней, вырывались из нее, заглушали ее и снова один за другим взвивались, чистые и сильные, высоко вверх. Шума волн не слышно было за голосами...